Олег Панфилов “24 саати” “Грузия Online“
Каждый год организация «Reporters sans frontiers» публикует свой индекс свободы слова, в котором каждой стране выделяется место, по мнению экспертов этой организации, занимающее в связи с различными проблемами. Обычно на постсоветском пространстве к публикации этих рейтингов относятся скептически и всячески иронизируют, подчеркивая, что, к примеру, Россия находится в этом списке ниже Эфиопии или Конго, а уж тем более Ботсваны.
Олег Панфилов “24 саати” “Грузия Online“
Каждый год организация «Reporters sans frontiers» публикует свой индекс свободы слова, в котором каждой стране выделяется место, по мнению экспертов этой организации, занимающее в связи с различными проблемами. Обычно на постсоветском пространстве к публикации этих рейтингов относятся скептически и всячески иронизируют, подчеркивая, что, к примеру, Россия находится в этом списке ниже Эфиопии или Конго, а уж тем более Ботсваны.
Почему-то в странах бывшего Советского Союза принято сравнивать свою ситуацию именно с азиатскими или африканскими странами, не подозревая, что там пресса и журналисты могут быть действительно свободнее. Во-первых, наследие колониального прошлого, то есть традиции европейской журналистики, во-вторых большое количество европейских программ, помогающие журналистам стать профессионалами.
Еще одно увлечение после публикации рейтинга – сравнивание между собой стран постсоветского пространства (балтийские страны вне конкуренции, они всегда в первой тридцатке, а Эстония вообще – в первой десятке). По итогам прошлого года лучше всех ситуация в Молдове и, судя по всему, смена политической атмосферы пошла на пользу не только обществу, но и журналистам. А Грузия спустилась на 18 пунктов вниз, занимая 99 место, разделяя это место поровну с США (!). А после Грузии, то есть, ниже сотого места – все остальные постсоветские страны. И традиционно одно из предпоследних мест занимает Турменистан.
Тем не менее, скептицизм к публикации таких рейтингов, на мой взгляд, вполне обоснован. Я несколько лет отвечал на анкеты «Reporters sans frontiers», составляющие несколько десятков вопросов, не зная, кто еще выступает в качестве выбранных этой организации экспертов, и всегда удивлялся результатам.
Во-первых, не каждый эксперт сможет ответить, сколько журналистов пострадало, были убиты или избиты в связи с исполнением профессиональных обязанностей, для этого нужно проводить собственные расследования. А традиция на постсоветском пространстве такова, что любое происшествие, в котором замешан журналист, даже пьяная драка в ресторане, расценивается как покушение на свободу слова. Так же сложно определить, связано ли убийство журналиста с его работой, если, конечно, убивают известного репортера, который на протяжении многих лет публиковал неудобные для власти статьи.
Во-вторых, анкета содержит вопросы, на которые могут дать ответы только юристы – насколько изменения в законодательстве связаны с подавлением свободы слова или с какими-то конкретными ограничениями. Журналисты часто вообще не знают законы, не используют их и серьезно относятся к ним только тогда, когда конфликт касается только их лично. И чтобы ответить на юридические вопросы надо знать, не только обсуждаемые или принимаемые в парламентах законопроекты, но и понимать политическую ситуацию, благодаря которой принимаются или исправляются те или иные законы.
Наконец, моя основная претензия к этому исследованию касалась того, что таким арифметическим способом трудно определить настоящее место страны и состояние свободы слова в ней. Например, самое лучшее по количеству либеральных законов положение на постсоветском пространстве – в Узбекистане. Пакет из 14 законов защищает все права журналистов, и в этой стране есть даже закон, которого нет в других странах, “О защите профессиональной деятельности журналиста”. В этом законе есть статья 4-я, которая называется «Недопустимость цензуры». И что? Цензура в Узбекистане только недавно отменена: как и в Советском Союзе было учреждение, сотрудники которого осуществляли предварительное чтение верстки газет и текстов телевизионных и радиопередач.
В Грузии меньше законов, в которых в разной степени регулируется деятельность журналистики, но они, по мнению многих экспертов, лучшие не только на постсоветском пространстве, но и в странах Восточной и Центральной Европы. Почему же Грузия занимает 99-е место, хотя в прошлом была на 81-м месте, а в 2008 – на 120, в 2007 – на 66 месте, 2006 – на 89, в первый год после революции – на 99, в 2004 – на 94, годом раньше – на 73. В 2002 году Грузии вообще не попала в список, это был первый год составления рейтинга.
Нелогичность рейтинга удивляет: в 2007 году весь мир обсуждал ситуацию с телекомпанией «Имеди», а в рейтинге Грузия была на своем лучшем месте. А 2008 год был отмечен как год гибели нескольких журналистов во время русско-грузинской войны, но почему-то особо не отмечалось, что все журналисты погибли в результате агрессии другого государства, то есть, от российского оружия и к преследованиям власти Грузии к журналистике это не имеет никакого отношения. Тем не менее, Грузия оказалась на худшем месте за восемь лет публикации рейтинга.
Вообще, я бы вывел страны, где происходят военные конфликты в отдельную категорию, поскольку на войне журналист уже не принадлежит себе – его жизнь зависит от разных обстоятельств – от того, как он подготовлен и знает, как себя вести, и наоборот, часто журналисты, особенно российские, передвигаются вместе со своими военными, попадая под обстрели, и гибнут, благодаря собственной глупости.
Публикуя свой рейтинг организация «Reporters sans frontiers» вынуждена объясняться. Например, руководитель европейского отдела организации “Репортёры без границ” Эльза Видаль разъясняет нынешнее место Украины: “Украина существенно опустилась в рейтинге этого года, что было определено по разным критериям. Мы были свидетелями определённых тенденций в стране, в частности, возвращения цензуры, особенно это касается телевидения. Мы также обеспокоены значительным количеством нападений на журналистов. Ещё одним решающим фактором, который повлиял на потерю позиций Украины, стала реакция власти, которая несерьёзно реагировала на наступление на прессу и журналистов. Если же была реакция, то иногда журналисты, которые были жертвами агрессии, самые оказывались под подозрением”.
Конечно, любая власть реагирует на подобную критику адекватно – нет, у нас все хорошо, назовите имена, названия телекомпаний, факты и прочее. Именно в фактах и бывают разночтения, когда эксперты, часто со своей устоявшейся политической позицией могут повлиять на этот рейтинг и, соответственно, на место той или другой страны в списке худших. Именно в этом и кроется большая опасность арифметического подсчета мнений. А они все разные, поэтому учитывать надо факты, а не мнения.
Тем не менее, отказавшись от участия в экспертной оценке, я полагая, что публикация таких рейтингов необходимо, но сделать это нужно открытым списком экспертов, чтобы было понятно, что именно могло повлиять на оценку. Правда, опасность существует при определении степени свободы в авторитарных странах, как Туркменистан, Узбекистан, Северная Корея или Куба. Но сомневаюсь, чтобы в этих странах было много экспертов, а, во-вторых, отсутствие независимых медиа говорит само за себя.
Публикация рейтинга важна также для самих журналистов, чтобы понять, в какой ситуации они оказались и нужно ли самим что-то делать, не уповая на власть. В России журналисты перестали сопротивляться 10 лет назад, когда новая власть во главе с президентом Путиным объявила о воссоздании государственной пропаганды, насаждая страх на журналистов, заставляя их заниматься самоцензурой. Единственный для российских журналистов способ борьбы с этим – публичность сопротивления. Но последние акции протеста прокатились по России в 2001-2002 годах в связи изменениями в телекомпании НТВ, а когда убили Анну Политковскую, то на поминальный митинг в Москве вышло не более 150 человек.
Так и в Украине, где журналисты были очень активными, требуя от власти расследования убийства Георгия Гонгадзе, но потом все стало затихать и лишь немногочисленные акции протеста свидетельствует о потере интереса к своим правам. Такая ситуация отмечается во всех странах постсоветского пространства.
Однако, публичная акция протеста – это крайняя мера, когда в стране нет независимой судебной системы, когда политическая атмосфера однообразная и подчинена только государственной идеологии. На самом деле куда большей бедой для журналистов является юридический нигилизм, нежелание знать законы и пользоваться ими. Для многих слова «свобода слова» стали чем-то вроде части игры: когда что-то происходит с журналистами, то легче сказать о проблемах со свободой слова, чем попытаться самим исправить ситуацию.
Какие основные нарушения прав журналистов отмечаются практически во всех странах бывшего СССР? Это – ограничение доступа к информации, когда чиновники отказываются давать различные сведения, не составляющие государственную тайну. Что обычно делают журналисты? Кричат, они заявляют о своих проблемах. Изменяется ситуация? Обычно – нет: покричали и разошлись. Но если бы журналисты знали о законах, то применили их для защиты своих прав, как говорят юристы – создали бы прецедент. И поделились бы опытом со своими коллегами. Это и есть борьба за свои права, а организации вроде «Reporters sans frontier» не способны изменить ситуацию в стране, они только фиксируют ее.
Была такая известная в советское время поговорка – «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Конечно, любая власть обязана следить за исполнением законов, но то – идеальная власть в стране, в которой есть гражданское общество, контролирующее власть. И если нет гражданского общества, то криком и жалобами ничего невозможно изменить. Это проблема, в которой виноваты обе стороны – и власть, и общество, в этом случае журналисты.
Губит мечту о свободе слова журналистская разобщенность, отсутствие этических критериев, неумение пользоваться законами, нежелание учиться принципам современной журналистики, страсть с легким деньгам в «желтой» журналистике и в пропаганде. И рейтинги, даже такой, который публикует «Reporters sans frontier» – только сигнал и властям, и обществу, что в стране есть проблемы. А как их решать – дело самих журналистов, не только власти.
